Девочка | Минотавр | Личные вещи | Сказки | Слова | На главную

Она вошла. Комната оказалась длинной и сумрачной. Кресло, по-прежнему стоявшее в углу, выглядело теперь еще потрепаннее. Рядом на полу - ворох газет, пустая чашка, которую Он сжимал в руке. "По-прежнему", - она никак не могла отделаться от мысли, что все осталось в том же порядке, в котором раньше. Этого быть не могло - и комнату, и газеты (свежие, но почему-то казавшиеся чуть ли не желтыми от старости), и древнее кресло, и даже чашку она видела впервые. Мужчина, который вначале настороженно поднялся ей навстречу и тут же равнодушно осел обратно в кресло, тоже был незнакомым. Он молчал. Судя по плотности сжатых губ слишком давно для того, чтобы когда-нибудь заговорить вновь. Огляделась, сделала несколько неверных шагов. Муторный свет от настольной лампы, казалось, расползается по комнате с едва уловимым шуршанием. Больше ничего - тишина. Только подсознательные, скорее, энергетические звуки - Его напряжение, возраставшее с каждым ее шагом навстречу. "Кто Ты?" - мысленно спросила и, остановившись, наклонила голову вбок. Шорох света усилился. Внимательный, очень внимательный взгляд попытался проникнуть в ее мозг. Он заинтересовался и нашел в себе желание мысленно ответить со спокойным безразличием, пристально глядя в глаза: "Не знаю". Помогать Он явно не собирался, нужно было справляться самой. Зажмурилась, снова выглянула из-за ресниц - грубая деревянная кровать, брошенный поверх покрывала синий вязаный свитер (не она ли вязала?), книга - зацепиться было не за что. И вдруг среди перебранных картинок мелькнуло что-то неуловимо знакомое, но что? Он непроизвольно вздрогнул, она почувствовала - резко повернулась в Его сторону: "Кто Ты?" "Не знаю", - мысль была брошена быстро, слишком быстро, как будто приготовленная задолго до вопроса, ждущая только подходящего момента. Но все-таки пока он не лгал. Сосредоточилась снова - глиняная фигурка быка, часы и чайник. Чай-ник, забытый у ножки кровати! "А чайник, а чайник-то Ты забыл!" - по дорожкам извилин затанцевали маленькие человечки радости. Она вновь обернулась к Нему и победно расправила плечи: "Так кто Ты?" Задорная звонкая мысль легко взъерошила волосы на Его виске. Его глаза на миг прояснились, и Он даже сделал вдох, чтобы ответить. Затем зрачки снова канули в синюю бездну радужки. Они ныряли все глубже и глубже, а голос, ввинчивавшийся в Ее мозг, теперь звучал механически: "Я не знаю, не знаю, не знаю" пока не пробилось болезненное "Я не хочу знать".

- Родной! - она разрезала трансформаторно гудящую тишину сказанным вслух словом.
Она узнала Его, узнала газеты и кресло, часы и чашку, кровать, лампу и синий свитер, который связала когда-то. Перепрыгнувшая через трещину иголка ее воспоминаний быстро бежала вперед по пластинке памяти.
- Родной мой! Меня же не было всего минуту! Идем на улицу - там теплая осень, - она бросилась к нему навстречу и замерла в полушаге. Протянула руку и не дотронулась.

Он опустил голову и остался сидеть в кресле. Она присела рядом на корточки и заглянула снизу в его разрезанное страдальческими морщинками лицо. Испугалась. Потому что не понимала ничего, не знала, что он чувствует, о чем думает, чего ему не хватает. Так бывает, когда рожаешь первого ребенка. Носишь его девять месяцев и воображаешь, каким он будет, на какое имя станет отзываться, какую музыку любить. Домечтаешься до самой свадьбы, а потом акушерка принесет тебе сморщенное, не похожее на человека тельце, кричащее и извивающееся. Его невозможно успокоить, но пугает не это - его невозможно понять, он чужой. Материнский инстинкт довольно быстро преодолевает это препятствие и тогда мир меняется, но материнский инстинкт здесь был не при чем. Она пыталась заглянуть внутрь Его, и ничего не получалось. Теперь Он больше не казался спокойным и равнодушным - скорее, усталым. Было что-то еще знакомое, как с чайником, но что? И вдруг ей стало совершенно ясно, что это не важно. Точнее, что сейчас важно не это, а просто быть здесь. Ему придется смириться с тем, что она останется рядом, в этой хмурой комнате. И с тем, что ее присутствие будет приносить боль, а, может быть, даже с тем, что она Его узнала.

- Родной, - прошептала теперь едва слышно, и, придвинувшись ближе, обняла за колени.
Он инстинктивно отпрянул и сложил руки замком на груди, что Он мог сделать еще?
- Не надо. Лучше скажи какого цвета море.
Его губы сжались еще плотнее.
- Море бывает разным, - с улыбкой принялась объяснять она, - Чаще всего оно такое, как Ты. Светлое. Иногда, в шторм, оно становится совсем угрюмым - тоже, как Ты. Впрочем, не слушай меня - море синее. Или зеленое. Я не очень хорошо разбираюсь в цветах. Кстати, Ты знаешь когда цветут астры?
Она потянулась и щелкнула выключателем, - лампа мигнула и погасла, вместе с ней исчезло тягостное ощущение обреченности. Комнату потихоньку затапливал рассвет, Он щурился, она говорила:
- Астры с маленькими цветочками расцветают в конце сентября. Те, что покрупнее - на полмесяца позже.
Она протянула руку и отобрала у него чашку, которую он по-прежнему машинально сжимал в ладони. Невзначай коснулась пальцев:
- А как эта игра называется... Господи, ну там, где с мячом бегают... Ты знаешь!
- Футбол, - ответил Он и улыбнулся.
Все было по-прежнему.

позади: 1 | впереди: 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 страницы

Не теряйся: litia@ukrpost.net	Гостевая книга
Я здесь: ICQ 334126147	© Yolika