Девочка | Минотавр | Личные вещи | Сказки | Слова | На главную

С момента их разговора прошла неделя (теперь каждая минута отчетливо складывалась в ее голове из секунд, ни одну из которых Она больше не упускала). К сказанному не возвращалась ни словом. Даже немного повеселела и, пожалуй, слишком часто вела себя как ребенок: играла, прятала в его карманах орехи, варила крепкий кофе и баловала его сказками. И только по утрам в ее быстром мятущемся взгляде то и дело скользило тревожное ожидание. Все произойдет утром.

Однажды ей удалось уговорить его бросить свои ценные бумаги и провести вместе весь день. Пили джин. Она вспоминала истории из детства и с восторгом наблюдала за тем, как медленно оживают, оттаивают его глаза.
- Кто Ты? - спросила Она вдруг.
Его мышцы вздрогнули, Он медленно поймал ее теплую улыбку в прицел своих расширившихся зрачков. Она затаила дыхание, чтобы не спугнуть вкрадчивое "Звер-р-рь" ответа. "Я Зверь" - подумал Он снова, в который раз удивляясь, насколько легко Она умеет быть счастливой.
- Зверь! - ласково отозвалась, - Зверь... То, что с Тобой случится, когда я исчезну, не обязательно будет потерей. Просто все накапливается, и вдруг получается больше, чем способно вынести одно существо. Я когда-то плакала от того, что незнакомый парнишка подарил мне в метро букетик ландышей. Так плакала, не могла успокоиться. Смешно… Неправильный пример. Ты плакать не будешь. Да и вряд ли Тебе станут дарить ландыши.
Ее слова падали веселыми каплями, детские, незадачливые, простые. Ее будничный тон и улыбка казались действительно уверенно-радостными. И Он так и не смог понять, почему ему вдруг стало грустно, когда в висок врезалась несдержанная мысль:
"Вот, кажется, всё!"
Она подумала еще что-то, но Он, захлебнувшись неожиданной тоской, не услышал. А Она подумала самое, самое тайное, то, что так никогда и не решилась ему сказать.
"Звер-р-рь!"

Под вечер, когда зима за окном немного отступила, Она забралась к нему в ладони и долго лежала прежде чем уснуть, вслушиваясь в его открытые мысли. В такие моменты Он был спокойным и преданным. Иногда ему даже удавалось поверить, что этот доверчивый ребенок, с такой радостью отогревающийся в его руках, не просто случайность в его жизни, а математически точная встреча, часть его самого. И тогда Он улыбался в темноте и успокоенно касался губами ее виска. В то время, как провидение Он не признавал, в цифры все же склонен был верить. Он считал, что в цифрах есть выход, а раз так - значит, все будет хорошо!

Она незаметным движением подняла голову, чтобы еще раз взглянуть на его лицо. Он нравился ей таким. Его черты, слегка сглаженные сном, оставались по-прежнему сдержанными и строгими. Она протянула ладонь, чтобы собрать их в себя и ласково провела пальцем по контуру его губ, краешек которых тут же ответно дрогнул в полуулыбке. Это Она тоже любила - непонятность того с ней Он сейчас или нет, чувствует ее или действительно спит. Чирикнула ранняя птица, и Она, испуганно осознав новый рассвет, сдерживая себя (хотела ли Она, чтобы Он это слышал?), зашептала:
- Запомни меня, пожалуйста. Кроме Тебя так меня не сможет помнить никто. Никто не сможет так понимать, и так любить. З…

"Звяк, звяк, звяк" - ключ холодно вертелся в замочной скважине. Он был у себя дома. Суббота. Племянник возвращался домой после ночи отсутствия. Нужно было вставать.

Он остался один и сразу (Она зря боялась, что Он тут же ее забудет) это заметил. В то самое утро, когда, выбираясь из сна к будничной жизни, услышал мужской шепот, втолковывающий что-то босоногой женщине. В то самое утро, когда Она так внезапно исчезла. Вопреки ожидаемой свободе, Он вдруг почувствовал себя совсем одиноким. Странно, всегда считал, что одиночество именно то, чего ему не хватает. Видимо, раньше Он не совсем понимал, что это значит - Он всегда был одинок, а стремился совсем к другому. К чему? Она знала, Он - нет. Но ее больше не было и длинная прямоугольная комната его сознания начала тяготить своей холодностью. Кроме жужжащего электрического света и нескончаемой работы здесь больше не осталось ничего живого. Исчезли редкие вечера с ее грустными сказками и дни с ее тихими мурлыкающими песнями. Из нижнего ящика стола исчезли нитки и спицы, а с холодильника - все до одной наклейки от бананов. Часы теперь шли с точностью до секунды (позже Он даже пытался самостоятельно переводить их вперед, но стрелки неизменно возвращались к порядку). Теперь Он здесь только работал.

Как работу Он постепенно начал воспринимать все, даже друзей и семью. Что-то было работой более любимой, что-то менее, но ничто не позволяло хоть немного расслабиться и отдохнуть. Сын вырос настолько, что мятежные мысли о самостоятельной жизни все чаще вертелись у него в голове. Они были близки как и раньше, но то и дело в их общении проскальзывала, скорее, дружественность, чем родство. Партнерские отношения, установившиеся с женой, за годы совместной жизни отточились настолько, что вопросы, в которых они не смогли бы договориться, практически перестали существовать. Постепенно его жизнь вновь вернулась к той механической четкости, к которой Он привык. И Он смирился, а, может быть, даже вздохнул с облегчением, превратившись, по крайней мере внешне (о том, что творилось у него внутри больше не знал никто) в надежного друга, порядочного семьянина, внимательного сына и профессионального специалиста. Это его вполне устраивало. Она исчезла из его головы. Вместе с навязчивой мыслью о глупом поединке с самим собой, для которого Он считал себя уже слишком старым.

Он стал хищником. Впрочем, он всегда был хищником. Город догадывался об этом, но окончательно осознать сей факт, мешало его обаяние. Он не казался опасным. Для этого у него были слишком открытая грудь, ровная спина и легкая походка. Город давно забыл об истинной природе вещей, как и о том, что именно так выглядят самые жестокие звери. Жестоким Он, однако, не был. Скорее, Он был удачливым хищником.

У него не было ни одного настоящего друга. По крайней мере, не было такого, к кому Он мог бы по-звериному прислониться лбом и долго без объяснений молчать. Подсознательно люди побаивались его, предлагаемых им правил игры - схематических отношений, в которых Он оставался неизменно надежным, в то время, как им позволялось делать ошибки. Терпимость к чужим промахам и собственная собранность отталкивали, но и восхищали тех, кто могли бы, а, может, даже хотели стать его настоящими друзьями. Большинство его друзей строили свои отношения с ним на уважении, в то время, как в дружбе главными были взаимопонимание и вера. Он же оценивал жизнь с позиции "смогу - не смогу" ("сможем" не звучало ни разу), а верил только в себя. Но даже в себе Он без конца сомневался. И чтобы как-то скрыть это, внешне научился быть человеком - внимательным и открытым, хотя эти открытость и обаяние оказывались лишь прочной броней для того тревожного, настороженного зверя, которого Он носил внутри. Нет, не было никого, кому Он смог бы полностью доверять. Это никогда его не угнетало, - что такое доверие Он тоже не знал.

Теперь Он мог объяснять свою излишнюю осторожность жизненным опытом, только подтвердившим догадки о том, что всей правды нельзя говорить никому, но на самом деле корни скованности прятались глубже - Он всегда был одинок. Он не мог позволить своим чувствам (О, у него были чувства!) хотя бы на секунду вырваться за пределы длинной комнаты его сознания. Сознания, жестко и неумолимо контролирующего любую мысль о свободе или неповиновении.

Он выбрался из утреннего душа и налил себе крепкого кофе. В квартире бегали голоса родных. По утрам их возня со сборами цеплялась за нервы особенно крепко (вечером Он уставал больше и заставлял себя просто подчиняться и не замечать). Закрыл глаза, нехотя вспомнил почти потерявшийся в зиме шепот: "Чтобы не случилось со мной, даже если я исчезну, знай - это не было моим желанием. Я хотела быть с Тобой до конца, но есть вещи ..." Мучительно попытался понять (и так захотел поверить), правда ли это. Неужели Она оказалась настолько слабой, что исчезла, если действительно хотела остаться с ним? Правда ли то, что Она... "Правда, Зверь. Просто сильнее оказался Ты", - печально прикоснулись к его виску истонченные, как рассеивающийся дымок слова. Он вздрогнул от неожиданности и коротко выдохнул. Лежавшая рядом газета испуганно шевельнулась. Усилием воли Он заставил себя повернуть голову к окну и оценить погоду. Допить кофе. Встать. Подойти к раковине, чтобы сполоснуть чашку. Вдруг стряхнул капли воды с пальцев, быстро обернулся и протянул руку к свешивающейся с края стола газете. За две секунды до того, как она начала все ускоряясь сползать на пол. Двенадцать страниц по большому счету ненужной информации упали в подставленную ладонь.

позади: 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | впереди: 9 | 10 | 11 | 12 страницы

Не теряйся: litia@ukrpost.net	Гостевая книга
Я здесь: ICQ 334126147	© Yolika